– Дед! – Возбужденно закричал из передней устроившийся перед телевизором внучок. – Смотри! Тебя показывают!

Да. На экране была та самая фотография: памятная, фронтовая. Вечером Алексей Иванович Сидельников сел за письмо. На снимке, писал, действительно я справа сижу, с трофейным аккордеоном в руках. Рядом друзья. А еще, просил ветеран, чтобы сообщили ему, кто передал на телевидение этот снимок. Вдруг да получится восстановить связь с однополчанами, потерянную уже полвека. Так и не ответили из Москвы на письмо. А жаль…

Проходят годы. Стираются из памяти детали, имена и даты. Но остаются потомкам рассказы фронтовиков, видевших войну не с парадной, а с самой что ни на есть черновой, страшной стороны. Иногда они не совсем стыкуются с официальной историей. Но тем и ценны свидетельства очевидцев, что помогают на полнее и пристальнее вглядеться в те,  все дальше уходящие от нас дни…

13 марта 1942 года тархановский девятнадцатилетний паренек Алексей Сидельников получил повестку. Ему надлежало явиться в Козловский военкомат для отправки в действующую армию. Что такое война сельчане к тому времени уже почувствовали на себе. Почти не оставалось в Тарханове мужчин. Вот и упросила Алексея бригадирша тетя Паша Ленюшкина поехать в лес, готовить бревна. И жили там лесорубы, на Ерошкином кордоне, и повестку там получать пришлось. Мать дома собрала на скорую руку сухарей да бельишко – и в путь.

Новобранцев привезли в Астрахань, в пехотное училище. Через полгода они должны были стать младшими командирами. Но доучиться не удалось. Сталинград требовал подкреплений.

– Роты шли к линии фронта по ночам, пешком, уже трое суток солдат не кормили. А тут рядом, из грузовой машины доносится дразнящий запах свежеиспеченного хлеба. Кое-кто не выдержал. А после переправы через Волгу обыск. У одного из солдат нашли несколько буханок и тут же перед строем расстреляли. Я стоял и благодарил Бога, что по совету друга оставил доставшуюся буханку на пароме.

Провоевать тогда автоматчику Сидельникову удалось лишь 18 дней. Как ни закапывались в землю, шрапнель все-таки достала.

– Я в окопе после ранения сразу потерял сознание. Друзья в балку отволокли. Очнулся – жажда нестерпимая. Ручеек, вот он. Но грязная вода, вонючая. Потом на паром перенесли. Он через реку пошел, а со всех сторон мины рвутся, качает. Переправились, в лесок нас на носилках доставили. Разговорились с соседом, таким же «лежачим». С Челябинской области оказался. Дом, семью вспомнили. Потом замолчали. Через пару минут трогаю его за руку – мертвый.

После госпиталя солдата ждал запасной полк. А дальше – вновь на фронт. Оборона и наступление, обстрелы, бомбежки.

– До сих пор с горькой усмешкой вспоминаю, как, получив приказ отойти, солдаты кинулись к машинам. Сразу не один десяток крепких рук вцепился в кузов «полуторки». Секунда – и он сполз на землю, а машина запылила по дороге. Фашисты, кстати, именно по пыли ориентировались, когда с воздуха за автомобилями охотились.

Но перелом в войне уже наступил. Механизированный корпус генерала Жданова, в составе которого воевал и Алексей Сидельников, шел на Запад. Освободили Николаев, Одессу. А дальше счет шел уже на иностранные города. Румынский Тимишоару, болгарский Сливен.

– В Болгарии боев вообще не было, – вспоминает ветеран. – Как дорогих гостей встречали нас местные жители. Дарили цветы, закормили фруктами, угощали хорошим самодельным вином.

 Зато взятие Берлина запомнилось на всю жизнь.

– Кипели уличные бои. В этом доме мы, в соседнем – немцы. Мы через вход атакуем, они в панике из окон прыгают. Наших много погибло, но и трупами фашистов были улицы завалены. А югославы, настрадались, видимо, под немцем, еще и просят: отдайте нам пленных, что вы жалеете.

Довелось Сидельникову форсировать Дунай, воевать в Венгрии. А кончилась война – выяснилось, что по всем медицинским нормам он лишь к нестроевой службе годен…

– 9 мая мы на самом юге Европы стояли. Рукой подать до Греции, Турции. Обрадовал командир новостью, а мы салют из всего стрелкового оружия. А как же! Выжили ведь. Но и после победы смерти были. Да еще какие глупые. Двое парней, узнав о предстоящей им на днях демобилизации, отметили это дело и давай на мотоцикле по улицам колесить. Вот и врезались на полном ходу в стену. Чего греха таить, так тоже бывало…

Домой вернулся Алексей Иванович в 1946 году. С тех пор так и живет в Тарханове. Сейчас на пенсии.

Мы сидим за кухонным столом, беседуем. Перед ветераном тщательно упакованный сверток. В нем награды. Вот юбилейные. А вот еще те, потертые, прошедшие на солдатской груди долгими верстами войны.

– Я их и в праздники не надеваю. Зачем? Воевал как все. Чем хвалиться?